Честно говоря, на Мальту мы вовсе не собирались. Но если после коньяка пить двадцатилетний портвейн, а потом и граппу для твердости духа, как любит выражаться мой друг, то можно очутиться даже и в борделях Сайгона (что, кстати, уже и бывало).
Но на сей раз граппу мы допивали еще в Риме. Компания у нас был подходящая – неизвестно как рядом с нами очутился натуральный киргиз. Встретить его в Риме было делом нелегким – там киргизов отчего-то исторически мало.
Но и киргиз был необычным – его лицо цвета жженого кирпича причудливо украшал разнообразный пирсинг, во рту задорно блестели всего два зуба – но зато золотые. Также киргиз был пьян и сентиментален. Он скучал по родине.
-- Пришлось – говорил он – покинуть мне родной город. Брат попросил, чтобы я ему не мешал. Да и милиция меня в городе не любила.
-- Как то – продолжал он – выпивал я в городе, песни пел, урнами в футбол играл. А меня почему то арестовали. Да еще и отняли 3 тысячи долларов.
- Отдайте мне деньги – попросил киргиз милиционеров -- а то через полчаса отдадите уже четыре. А через час – пять. Через полтора – шесть. Но менты злобно посмеялись надо мной и вытолкали взашей. А потом привезли мне шесть тысяч.
-- Как же ты их убедил – спросили мы его.
-- Как, как – брата попросил помочь. Он и помог.
- А кто уже у тебя брат – спросил мой друг, который при каждом взгляде на киргиза нервно вздрагивал и отхлебывал граппы.
-- Брат то? Да прокурор города он.
Этот то киргиз и стал виной нашего путешествия. Мы стали спорить с ним, где на свете живут самые страшные женщины. Киргиз говорил, что в Киргизии. Но мы были на Иссык-куле и то путешествие запомнилось нам весьма пикантными приключениями. Мы голосовали за Мальту.
- Не может быть – говорил киргиз и пробовал на золотой зуб кусочек дорады. И нам пришлось предъявить ему визуальные доказательства…
-- Мальтийские женщины – вещал мой друг в салоне самолета – коренасты, малы ростом и обладают мужественными лицами воинов. Так уж сложилось исторически. Еще, кстати – перебивал он сам себя – исторически сложилось так, что в самолете я пью. А где же мой коньяк – вопрошал он.
- Внутри – лениво говорил я, глядя на плешь сидящего впереди меня пассажира и размышляя, а что бы такое художественно изобразить на этом куске кожи. У меня был художественный зуд и желание подарить миру прекрасное – тем более что пассажир крепко спал.
-- Так вот – продолжал мой друг – на Мальте исторически был жестокий католицизм и всех красивых женщин там объявляли ведьмами и сжигали. Кроме того – тоном профессора по структурной лингвистике вещал он – на Мальте очень много кровных браков. А потому женщины там хоть и милы, но очень уж страшны.
Впрочем – практически в астральном состоянии заканчивая лекцию, мой друг повернулся ко мне – ты в этом уже скоро и сам убедишься.
-- А зачем ты мне это рассказываешь – спросил – я – бывал ведь я там.
-- Я это знаю – отвечал он – но говорю я это исключительно для нашего киргизского друга.
-- А вот это зря – заметил я – потому что он пропал куда то.
Киргиза и правда рядом не было. Поиски по салону самолета и в туалетах ничего не дали – киргиза не было нигде.
-- Очевидно, что он ведет самолет – заявил друг и захрапел.
Но киргиз, скотина такая, пропал окончательно. Это было весьма обидно, так как мы поспорили с ним на пару тысяч, что он ужаснется при виде местных женщин. Ужасаться же пришлось нам.
-- Хотел бы ты, о любезный – вопрошал я своего друга, стоя на плите, под которой лежало рыцарское сердце – быть мальтийским рыцарем.
-- Нет – твердо отвечал он – рыцарем не положено было иметь имущества. А я не хочу жить на улице, я же не киргиз.
-- На Мальте жить я не хочу, я отчего здесь грущу – мерзко пел мой друг, сидя в неплохом кафе, что было расположено на крепостной стене в древней столице острова. На самом деле он не грустил – мы с утра выпили несколько литров местного вина, закусили их тушеным кроликом и смотрели на линию горизонта с воодушевлением. Мы уже купили себе билеты в Петербург, куда решили слетать, чтобы снова любить женщин. Но к киргизам я теперь отношусь настороженно.
